26.05.2015
Коврижкин - Необыкновенный вояж. Тибет. 2 часть
Лхаса
Когда наш «Лэнд Крузер» сворачивал на длиннющий мост с автотрассы, по которой только что ехали, уже были различимы строения самого большого города Тибета. Движемся осторожно по металлическим пролетам, соединившим своей целостностью обе стороны необозримой долины. Под мостом - галечные отмели серебристых рукавов и притоков реки. Миновали мост и помчались в противоположную сторону от Лхасы. Из-за скалы навстречу вынырнули низенькие белые домики деревни (может, поселка) Шо. Тишина и спины согбенных жалких фигур паломников. Они широко, безмолвно брели по проезжей части улицы. К ним присоединялись выходившие из переулков и улочек. Ехали очень медленно, чаще по обочине. Тормозили. Объезжали людей и коров. В сопровождении тех и других так и подъехали к главному храму Лхасы Джоканг (он же Дзокан, Чжу). Небольшой, но высокий, с позолоченной крышей храм смотрел на теснившиеся вокруг него маленькие домишки, магазинчики, на коров и богомольцев, каменные плиты мостовой своего двора, местами стертые на глубину человеческой ступни, рассматривал неисчислимых молящихся с благоговением двигающихся по внутреннему кругу и вращающих за ручки молитвенные мельницы. Может, для своей же убедительности в причастности к религии верующие беззвучно губами цвета шоколада произносили мантры.
Без робости следом за гидом я вошел в помещение. Огромные деревянные столпы, почерневшие от времени, подпирали крышу. Запах благовоний, курившихся, видимо, непрерывно, чад от светильников висели облаком, затеняя потолок. Вдоль стен громоздились позолоченные статуи божеств буддийской религии. Массивные решетчатые оградки из железа предохраняли их от молящихся. Некоторые из божеств наполовину засыпаны драгоценными камнями и жемчугом, приношениями набожных, просивших у них милости. В массивных золотых подсвечниках (Пемба многократно показывает пальцем и говорит лишь одно слово «Голд»), видимо, бесконечно горел воск. Как объяснил опять же Пемба - пламени не дают погаснуть в течение тридцати веков.
Мы пошли по внутреннему кругу храма слева направо, как того требует традиция. Из темных и мрачных углов слышалось монотонное бубнение монахов. Выполнив ритуальное шествие и напротив Будды, приставив ко лбу вытянутые вверх ладони, мы тут же покинули храм.
На восточную сторону долины вновь переезжаем по тому же мосту. Опять та же автотрасса - впереди священный город ламаистов Лхаса. По обочине бредут паломники. В два ряда - горы со скалистыми иглами, обрамляющие долину. На многих скалах высечены гигантские статуи Будд. Грозные, словно китайские пограничники, они придирчиво всматриваются в каждого, мимо них направляющегося в святую святых.
Лхаса - город многих и многих страстных мечтателей - до недавнего времени оставался недоступным. История зафиксировала следующие факты: «Сменив европейский костюм на одежду мусульман, пытался проникнуть в Тибет доктор Муркрофт, но был зарезан. В 1885 году британский полковник Танер начал пересечение Западного Тибета со стороны Гималаев, но под угрозами властей вынужден был повернуть обратно, так и не достигнув Лхасы.
Кара ожидала и тех, кто оказывал помощь пришельцам. В 1881 году сюда сумел попасть индеец Сарат Чандра Дас, которому помог первый министр панчен-ламы.
Правительство Тибета узнало об этом случае только через год, когда Чандра Дас уже благополучно отбыл на родину, но кара была устрашающей. Министр панчен-ламы был публично наказан палками, а затем умерщвлен с запретом перерождаться в дальнейшем. Его родные и близкие были приговорены к пожизненному заключению.
Монахи монастыря Сэра, предоставившие ночлег другому путешественнику - переодетому паломником японцу, были посажены в тюрьму. Но предварительно им выкололи глаза за проявленную беспечность. Даже прославленный русский путешественник Н.М. Пржевальский, снискавший мировую известность, не достиг Лхасы и вынужден был отказаться от своей мечты....
О Лхасе существует предание, что до 640 года вся Лхаса была озером, в котором обитал священный дракон. В этом году тибетский царь Сронцзангампо (Сонцзэнгампо), поддавшись уговорам своей непальской жены, решил построить буддийский храм. Вместе с ней он пошел к озеру и бросил в него кольцо, чтобы выбрать счастливое место для храма. Кольцо упало на середину озера, откуда тотчас выдвинулся священный чортен. После этого Сронцзангампо и его народ наполнили озеро камнями, и на этом водном основании явилась Лхаса.
В память о священном драконе в главном храме Лхасы поставлена часовенка, рядом с которой установлена большая каменная плита. Плита служит преградой, замыкающей ключи озера: во второй месяц каждого года камень поднимают с таинственными ритуалами, при этом слышится страшный вой ветра. Дракону бросают драгоценные приношения, чтобы он не рассердился и не поднял воды, которые могут поглотить Лхасу. Уж коли, упомянуто имя царя Сронцзангампо, правившего в Тибете в 617-649 гг., уместно сослаться на исторические хроники и документы. Они говорят об образовании первого централизованного государства этим человеком. Ему удалось завершить длительный процесс объединения тибетских племен, создать мощную в военном отношении империю, осуществить административно-территориальную реформу и ввести в действие первый в истории Тибета свод законов. Он также основал город Лхасу и сделал его столицей государства. Он же направил в Индию тибетцев с целью изучения местного письма и разработки собственного алфавита... При нем и с его участием была подготовлена грамматика тибетского языка.
Как замечает автор книги «Тайны и мистификации Тибета» Н. Ахмедшин: «Именно Сронцзангампо, согласно утверждениям местных авторов, ввел в стране буддизм, предварительно отправив к соседям посланцев за священными книгами и буддийскими проповедниками». По мнению востоковеда В. Богословского, «сам факт проникновения буддизма в Тибет в начале VII в, как и некоторые успехи новой религии... несомненен и имел громадное значение для дальнейшей истории страны».
В западной части города возвышается продолговатая скала, на вершине которой взлетающей ракетой высится бело-красное тринадцатиэтажное здание. Это Потала - дворец-крепость, один из шедевров мировой архитектуры. Белые стены, бесчисленные окна и плотно прижатые крыши на разных уровнях превращают её в своего рода опознавательный знак, заметный отовсюду. Он словно парит над Лхасой, поражает грандиозностью и величием.
Взявшись за руки, с Пембой легко преодолеваем первые ступени каменной крутой лестницы с массивными ступенчатыми каменными оградами. Таких лестниц в Потале три. Они объединяют весь её комплекс с площадью перед дворцом и самим городом. Вверх-вверх - медленнее идем с каждым новым шагом. Сбивается ритм дыхания, тяжелеют ноги. Кажется, мы идем в небо. Порой петляем и снова устремляемся вверх. Навстречу, за нами и впереди также тяжело дыша, идут паломники в черных, серых одеждах. Большинство мужчины. Встречаются и монахи в красном одеянии, и служащие Поталы. У них поверх платьев надеты золотистые безрукавники (золотой цвет считается священным. - Авт.)
Несмотря на длинную очередь верующих, пытающихся попасть в резиденцию далай-лам, мы с Пембой проникли в неё неожиданно быстро. Увидев моё «европейское» не поддающееся загару лицо, люди в очереди чуть отступали, пропуская нас. Я шел впереди гида и, зная о том, что от него не дождусь никакой информации, иронически сообщал, показывая рукой:
- Это - сутры, танка, буддийские символы, Будды... Будды, ламы, фрески... карта Тибета, снова - Будды...
Больше четырех часов бродил с Пембой по мало освещенным залам и комнатам. В некоторые возвращались несколько раз: рассматривали старинные фрески, настенную живопись, бронзовые изваяния основоположника буддийского учения, статуи грозных божеств и злых демонов, изящные скульптурные изображения. Не раз привлекали внимание ярко разрисованные фигурки Будд, приближенных к ним бодхисатв и буддийские символы. Позже, в Новосибирской научной библиотеке, я узнал, что они выполнены из ячьего масла, и являются своеобразным видом религиозного искусства.
В красном дворце Поталы самым запоминающимся моментом стала увиденная нами усыпальница восьми далай-лам. Самая роскошная из них - двадцатиметровая погребальная ступа Великого пятого, изготовленная из кованого золота. Усыпальница тринадцатого Далай-ламы высотой с трехэтажный дом, в форме ступы (тоже из кованого золота), богато украшена барельефами с изображениями людей, инкрустацией из драгоценных камней. Серебряный саркофаг Далай-ламы забит драгоценными камнями. Стены святилища украшены живописью на сюжеты легенд и преданий, событий из жизни Далай-ламы. На ступенях - золотые и фарфоровые лампады, усыпанные драгоценными камнями.
Если верить туристическим путеводителям по Тибету, то следует сказать чуть больше о ступе пятого Далай-ламы. Так вот, чтобы сделать её, мастера израсходовали около четырех тонн золота. На неё, якобы, ушло всё золото и драгоценные камни тибетского казначейства. Золото... золото... фантастические мигания и переливы цветов от фиолетового до золотисто зелёного, излучаемые гранями драгоценных камней, яркие сияния чаш из красной и желтой меди, привораживающий блеск позолоченных светильников и скульптурных изображений, необычное сочетание общих пятен с богатыми яркими, желтые и пурпурные тона материй, таинственно колеблющиеся тени от столбов, подпирающих потолки, от застывших скульптур и множества двигающихся богомольцев... Символы... символы. Величие их мне - пришедшему сюда из другого мира - невозможно понять, даже если бы в этом прилежно помог «неговоряший» гид, присутствие которого сводилось к тому, чтобы сопровождать и охранять меня.
Особенно сетовал я на Пембу в тот момент, когда, куда-то спустившись по лестнице и пройдя мрачным коридором, мы уперлись в торец прохода, закрытого скалой. Скала отодвинулась - перед нами открылся другой проход, прямой и темный. Пахнуло затхлостью, пряностями и ладаном. Через несколько метров мы очутились перед массивной золоченой дверью. Она сама не открылась и не позволяла себя открыть. Пемба пытался что-то объяснить, но я ничего не понял, кроме того, что перед нами золоченая дверь Храма Тайной Мудрости.
Заинтригованный названием, я несколько дней болезненно переживал - не мог смириться с тем, что храм остался для меня тайной. Но однажды мне повезло. В книге «Третий глаз» Лобсанга Рампы - читаю то, что он видел в этом храме: «Дверь открылась не без шумных протестов, эхо которых блуждало по бесконечным подземельям. Факелы были заменены на масляные лампы. Мы вошли в тайный подземный храм, образовавшийся много веков назад в скале... дорогу показывали лишь три аббата, остальные остались позади... Я остался наедине с тремя мудрецами. Трое старцев, трое великих метафизиков мира, собирались провести меня через последнее посвящение... Войлочные сапоги ступали бесшумно, нас можно было принять за бесплотные тени. Вдруг, к великому ужасу, я почувствовал, что подобно мурашкам, меня пронизывают электрические разряды. Руки мои засветились, как будто обозначилась новая аура. То же происходило с аббатами...
Одна за другой невидимые руки зажигали масляные лампы. В их мерцающем свете из темноты выступили гигантские статуи, покрытые золотом, некоторые из них были наполовину засыпаны драгоценными камнями. Из темноты выступила статуя Будды. Она была так велика, что свет не доходил даже до её пояса. Едва просматривались другие фигуры: статуи демонов, сцены страстей и испытаний, которые предстоит преодолеть Человеку, прежде чем он познает своё Я. Мы приблизились к одной стене, на которой было нарисовано «Колесо жизни». Оно достигало метров пяти в диаметре.
У меня было такое чувство, что я проник в центр мира. Наконец мы одолели последний поворот и внезапно очутились в огромной пещере. Каменная пещера сияла: пласты скальной породы перемежались слоями золота и золотыми прожилками. Высоко, очень высоко над головой, отражая слабый свет наших ламп, мерцали, будто звезды в небе темной ночью, вкрапленные в камень самородки.
В центре пещеры стоял дом. Черный гранит стен отливал таким блеском, что мне показалось, будто дом был выстроен из полированного эбенового дерева. Стены дома были расписаны странными символами и диаграммами, подобными тем, что я видел на скалах в тоннеле подземного озера. Внутри дома я увидел три саркофага из черного камня, украшенные рисунками и загадочными надписями. Они были открыты. При первом же взгляде на содержимое саркофагов у меня перехватило дыхание, я почувствовал сильную слабость.
- Смотри, сын мой, - сказал один из аббатов, - это были боги, жившие в нашей стране, когда здесь еще не было гор. Смотри и запоминай, ибо только посвященные видели это.
Я повиновался; я был очарован, и трепетал от страха. Три обнаженных тела, покрытых золотом, лежало передо мной. Двое мужчин и одна женщина. Каждая черточка их была четко и точно передана в золоте. Тела были огромны! Рост женщины превышал три метра, а более крупного из мужчин - четыре с половиной метра! У них были большие головы, слегка сходящиеся на макушке в конус, узкие челюсти, небольшой рот и тонкие губы, длинный и тонкий нос, правильные, глубоко посаженные глаза. Их нельзя было принять за мертвых, - казалось, они спят. Мы двигались осторожно и разговаривали вполголоса, словно боялись их разбудить. Я рассмотрел внимательно крышку одного из саркофагов - на ней была выгравирована небесная карта».
Самым священным храмом Лхасы и всего Тибета считается «Дом господина» Джокханг (Джукханг). Это место, якобы, наделено (как и Потала) особой силой, которая поддерживается расположенными там реликвиями и молитвами тибетцев. «Дом», возведенный царем Сронцзангампо, предназначался для хранения буддийских святынь. Расположен он на обширной площади Бако в трех-пяти минутах ходьбы от отеля, в котором был мой номер. Несколько раз в день (утрами и вечерами) я выходил на эту площадь, чтобы вновь и вновь удивляться огромному скоплению верующих в Будду. Живая река людей: мужчины и женщины, старые и молодые, юноши и девушки в джинсах перед входом в храм неторопливо и методично бьют поклоны. Разувшись и связав ноги под коленями, они, расстелив перед собой кусок ткани или картона, берут в руки деревянные бруски, перехваченные ремнем, и надевают их на руки. Затем, опираясь на них, скользят вперед по подстеленной материи, а то и по каменной плите площади. В месте, достигнутом руками, они встают на ноги, бьют поклон и вновь скользят вперед по направлению к храму. Называется это обрядовая «операция» одним словом «простирание». Вот таким образом приближаются к главному входу, украшенному сверху буддийскими символами - золоченым «Колесом жизни» и двумя оленями.
Я дважды беспрепятственно (не оплачивая) проходил под этими символами. Оба раза с крыши храмового здания меня, - бледнолицего и чужого, с любопытством разглядывали четыре золоченых часовни, посвященные Будде Шакъямуни, бодхисатве Авалокитешваре, Будде будущего Майтреи и правителю Сронцзангампо.
Безразличие к себе увидел на спокойнейшем лице Будды, сидящего на троне под балдахином. Показалось, он видит не пришедших в храм, а лишь горящие день и ночь светильники, поставленные перед ним на низком и длинном столе. И это главная святыня храма, которую благословил сам Будда Шакъямуни, ради которой каждый буддист должен хоть раз в жизни посетить храм Джокханг.
Храм, чьи монастырские стены исчисляются столетиями, бесконечная толпа паломников, создают впечатление совершенно иного мира. Вот почему на улице, упирающейся в площадь Бако, нелепо смотрится современное (не более двенадцати этажей) здание Дома государственной торговой компании, а на главной улице Палкхор - высотное здание народного банка...
Вызывают восхищение положительные факты об исцелении больных применением тибетской медицины; дворец Потала в лучах утреннего солнца, величие многоэтажности и стройная гармония линий сооружения; конечно же - алмазные шапки вершин Гималаев и золоченые крыши монастырей и скульптур Будд, иногда засыпанных драгоценными камнями. Восхищают и монахи, которые сегодня пользуются мобильниками последних разработок и уверенно водят автомобили.
При всем этом мысли отказываются вести себя организованно - вызывают иные чувства. Ну, как объяснить таинственность и загадочность жизнь тибетцев? Как понять неистовство их преклонения перед Буддой и духами? Опять же объяснить постоянный серый загадочный полумрак храмов. Например, даже в некоторых залах Поталы невозможно рассмотреть и понять настенную живопись, потускневшее панно, изображающее легенду о происхождении тибетцев. Если не знать легенду, то вряд ли можно понять, что изображено.
До обиды неприятно, что в старой постройке дворца нам, иностранцам, непозволительно видеть статуи тибетского царя Сронцзангампо и взятой им в жены китайской принцессы Вэнь Чэн. Незримы также глубины дворца, откуда нет-нет, да и доносятся глухие стонущие удары гонгов... Опять же Храм Тайной Мудрости - хотя бы в щелку увидеть, так же, как и подземное озеро, и...
- Во-о-о, - кто-то скажет, - губу раскатал.
- Раскатал! А как же? За деньги, что китайцы собирают с нас, иностранцев, можно бы и посмотреть или хотя бы помечтать.
А еще - вызывает недоумение, как при неистовом преклонении тибетцев перед Буддой и духами они подняли мятеж. Видимо, смогли оценить, понять урон, нанесенный годами бедствий «культурной революции» (1966 - 1976 гг.). Взять хотя бы опять же монастыри - их было свыше двадцати тысяч. Сегодня - тринадцать. Даже официальный Пекин открыто признал, что мятеж, вспыхнувший в главном городе автономного района Тибета, вызвал глубокую озабоченность в Китае и привел к введению военного положения в Лхасе... И вот, в этом городе, где грохотали выстрелы, я беспечно хожу, рассматривая недавних «мятежников», которые сегодня в основном занимаются торговлей (нет ни одного дома, в котором на первом этаже не было бы магазина) или же прокручивают молитвенные барабаны - хурде...
Мне не безразлично то, что представляют собой коренные жители Тибета, как и то, чем они живут, потому что именно здесь, в Тибете, понял, что в поисках смысла чужой жизни можно обрести значение своей. Такой вывод не успокоил меня, а лишь больше разжег огонь любопытства. Вопрос за вопросом возникал в моих неуёмных мозгах. Например, почему от человечества держат в секрете наличие исцеляющих горячих и холодных источников, о которых не имеют понятия большинство тибетцев. Большую их часть могут увидеть и пользоваться только «те, чьи помыслы безупречно чисты». Именно они и рассказывают, мол, желания, задуманные у такого ручья, - если предварительно опустить в его струи жертвенное подношение там, где источник пробивается из-под земли, и выпить из него глоток воды, всегда безошибочно исполняются.
Сейчас уже вряд ли для кого-то секрет - таинство мистического воздействия на людей тибетской энергетической фигуры - геометрического слияния двух свастик: романской и индийской. А ведь она в Тибете охранялась! Даже большинство его жителей понятия не имели о существовании тайного монастыря, в котором еще в четвертом веке «космическими учителями» была передана монахам аппаратура, прежде всего для связи с ними, а также для гармонизации человеческого организма, продлении его жизни и даже омоложения тела. Благодаря этой аппаратуре, хранившейся в сокровищнице монастыря, как рассказал мне непальский русскоязычный гид Лакшмен, «просветленным ламам» удавалось продлить свою жизнь до трехсот лет.
Немцы первыми проявили интерес к этому чуду. Им удалось заслать в Тибет под видом послушника германского гражданина тибетского происхождения. Он отыскал монастырь, проник в сокровищницу и сделал чертежи.
Тайной окутан монастырь Тра Йерпа, что недалеко от Лхасы (северо-восточнее) прилепился к отрогу высокой горы. Ну, кто из тибетцев знает о нем? Единицы и то это - монахи. Не просто монахи - достойнейшие.
Монастырь знаменит тем, что кроме основного своего назначения - помощь людям, единственная цель жизни которых есть духовное развитие - является школой полетов на воздушных змеях. Змей - обтянутая материей коробка размером 3x3x3,5 м. Длина плоскостей - «крылъев» - 3 м. К их краям снизу крепятся опорные бамбуковые полудуги для предотвращения аварий при посадке и взлете. По основанию коробки проходит полоз из бамбука, загнутый на концах. Змей сталкивается с пятачка скалистого плато, в десятке метров, от края которого начинается глубокая расщелина. Ухватив из неё встречную струю воздуха, змей взмывает ввысь. Опытные монахи на пятачке отпускают прикрепленный к нему трос - змей поднимается всё выше и выше. Тот, кто летит, берет с собой камень с привязанной к нему материей, на которой написана молитва, обращенная к божествам воздуха: чтобы они его - проникшего в их царство - благословили и защитили. На большой высоте камень сбрасывается - материя разворачивается, давая возможность богам прочесть молитву и заступиться.
Может, только у одних тибетских буддистов засекречивание - в крови. Так нет же - буддисты заоблачной столицы Китая тоже не прочь монастыри накрывать пеленой таинственности. Так, например, ни в каком путеводителе, ни на картах, ни в массовой печати не найти ни слова о том, что недалеко от Пекина на склоне горы Джуньшань есть монастырь Шаолинь (495 г.) Тем не менее в наши дни монастырь стал местом паломничества. Ежегодно сюда приезжают два миллиона китайских и тридцать тысяч иностранных туристов.
На то две причины. Первая - монастырь считается родиной ушу - боевых искусств. Во-вторых, иероглифы у его главных ворот напоминают: «Здесь была основана школа «Чань». Молельный зал украшает статуя буддийского монаха Бодхидхармы, который в 527 г. пришел сюда проповедовать буддизм.
Уместно добавить еще пример скрытности буддистов. Совсем недавно обнаружены в подземельях монастыря «Небесная обитель», расположенного к юго-востоку от Пекина, каменные плиты с выбитыми на них иероглифическими письменами, которые запечатлели всю будущую судьбу человечества до самого конца света. Так вот, буддийские монахи тысячу лет назад спрятали глубоко под землёй свою «каменную библиотеку». Может они думали, что мир скоро погибнет, и нужно сохранить свои знания и все премудрости буддийского учения для следующей цивилизации.
Однако не время ли вернуться в Лхасу. Рассказывая о своих впечатлениях от увиденного в этом древнейшем городе, я ни одним словом не обмолвился о торговле. Заметил лишь где-то между строк о том, что на первом этаже каждого жилого дома - ресторан, магазин. Более находчивые торгаши ставят свои торговые лотки по левой и правой сторонам площади Бако, что уютно приткнулась к главному входу и стене монастыря Джокханг. Но и этого показалось им мало. Они заполнили лотками восьмисотметровую узкую улицу, окружающую монастырь. А всё потому, что по этой улице бесконечной толпой (в одну сторону, по часовой стрелке) идут и идут паломники. Не попав в объятия входных ворот, они вынуждены колесить вокруг святыни, упрямо надеясь на то, что когда-то им всё же посчастливится. Вот и идут ожидающие счастья мимо торговых лотков - нет-нет что-то и покупают. Возможно, это и первая в мире улица с односторонним движением. Люди идут и идут - обычай требует: идти правым плечом к святыне. Правым так правым - стоило мне обернуться назад, чтобы сделать снимок не спин, а лиц, как это вызвало недовольные взгляды.
Быть в Лхасе и не посетить монастырь Сэра (Сера), значит, не уважать себя. Ну, во-первых, все мы знаем, что это крупнейший монастырский университет. Под его золотыми крышами постоянно живут и учатся несколько сотен монахов. В нем готовят истинных аскетов. Иначе не скажешь, ибо аскетизм не что иное, как желание сосредоточиться на одном виде жизни - поклонении Будде и духам - чем и живут монахи. Монастырь-университет, так же как Джокан и дворец Потала, уцелел лишь потому, что по указанию премьера Чжоу Эньлая было приказано народной армии Китая не подпускать к этим памятникам искусства хунвейбинов.
Сэра расположен всего в четырех километрах от Поталы, в северном предместье Лхасы. Несмотря на рейсовые автобусы и такси, идем с гидом пешком. Подлинному мосту переходим на противоположный от Поталы берег реки Лхаса 
(ранее, до последней китайской оккупации, называли Уй чу - «река Уй»), притока Цзан по («Чистая» - тибетское название Брахмапутры). С каждым нашим шагом к нам всё приближается подножие скалистой горы с белыми домиками небольшой тибетской деревни. Над ними высится строение с золотыми крышами. Над одним из его дацанов пламенеет полотнище - флаг Китая. Входим на улицу. По её обеим сторонам, словно часовые, - большие старые тополя. На улице торговцы и нищие. Последних больше, чем первых. Улица вывела нас к воротам монастыря. Монастырская улочка круто забирает в гору. Каменные трех-четырехэтажные общежития монахов теснят и без того узкую улочку. Но вот и обширный двор с вековыми деревьями, под которыми большая группа монахов. Кто хлопает в ладошки, кто что-то доказывает друг другу.
Поднимаемся выше на гул голосов - снова площадка и вновь большая группа монахов. Многие из них приплясывают и жестикулируют. Подумалось: может, диспут так проходит, может, какой ритуал. Гида моего бесполезно спрашивать - я смирился и потянул его за собой по тропе в скалы, часто покрытые многочисленными красочными изображениями божеств и мантрами. Чуть поднялись и вдруг неожиданно, словно вышедший из скалы, путь преградил старый худой монах, босой, до неприличия изношенной накидке неопределенного цвета. Более чем я, он удивленно уставился, по-моему, невидимыми глазами. Сзади Пемба чуть подтолкнул - я пришел в себя - и показал рукой вверх на еле различимое в скалах небольшое белое строение. Лицо монаха ничего не выразило, а Пемба, поняв моё намерение, расхохотался, развернул к себе, сделал жест, значащий, мол, пора спускаться. Я обернулся к монаху - его как будто не было - тело моё словно жаром обдало. Может, привиделось? И тут нервы не выдержали - я сзади налетел на своего телогрузного гида: долбанул обоими кулаками, разорался непристойными словами, а он мягко и дружелюбно улыбался, не отражая нападения, наконец, сгреб меня и, как ребенка, понес твердо и уверенно по не очень удобной для ходьбы тропинке. Я дергался, трепетал в мощном кольце его рук, убеждал подняться к тому, кто имеет право быть там, наверху, в белом строении - тщетно - и вдруг понял я, что гид никто иной, как работник госбезопасности, что в этот момент он - на страже той самой личности, к которой мучительно тянет меня. В сознании ярко высветлились те моменты, когда Пемба запрещал фотографировать, заходить в раздирающие меня любопытством помещения. Словно жернова трутся друг о друга мысли - осмысливая то, что было и что есть. Слава богу - не задевают будущее. А оно непредсказуемо. Разве мог я предполагать, что Пемба - неплохой психолог. Отлично поняв меня, переступил черту, казалось бы, недозволенного - заменил подъем по тропе посещением комнаты самого хозяина того самого сооружения, к которому ведет почти двухкилометровая тропа. Он - Пемба - хитрец, видимо, отлично знал, что комната та окажется пустой. Входим в неё. Так оно и получилось. Пемба разводит руками, местом показывая: «я здесь ни при чём - нет никого». И начинает театрально объяснять, как настоятель монастыря Сэра (по-нашему - ректор) на этом месте (показывает руками) усаживается, подогнув под себя ноги, закрыл глаза - демонстрирует глубокое погружение, а затем, опять же руками, выражает, что, чуть подпрыгнув, начинает парить в комнате. Подбежав к единственному окну, растворил, наполовину высунулся, демонстрируя полет до белого строения. Следующий «кадр» выражал сон (Пемба склонил голову на бок, подложив под неё ладошки обеих рук) и полет обратно в эту комнату. За три-четыре минуты «артист» раз десять повторил лишь одно слово «левитация».
Уже потом, во время ужина в отеле, около часа он пытался объяснить не только, что такое левитация, но и телекинез. Возможно, Пемба меньше затратил бы времени на объяснения, да только я его разжигал одним и тем же вопросом: «Видел ли он лично над тропою парящего туда-сюда ректора?». Необычно широко посаженные глаза, на его плоско-круглом лице выражали отрицательный ответ. Язык хозяина бубнил: «Левитация, левитация...»
Я пришел к выводу - не видел Пемба левитирующего «ректора». Тем не менее, вне сомнения для меня оказалось высказывание почтеннейшего тибетского ламы Лопсанга Рамы, который как-то на вопрос журналиста: «Действительно ли возможна левитация?» без промедления ответил: «Безусловно, возможна, потому что сам не раз был свидетелем этого явления. Левитация требует огромной практики. Проще и надежнее астральные путешествия. Большинство лам владеют техникой подобных путешествий».
Возвращение к мосту дружбы (странички из дневника) 28 ноября
Не сомневаясь в том, что Пемба - сотрудник госбезопасности Китая, я без особого труда убедил его в необходимости разыскать на обратном пути служителя храма города Гьяндзе (он же - Гьянтзе, Гьянцзе, Цзянцзы). Уж очень горел желанием поблагодарить его за чародейство. Пемба не отказал в просьбе и даже помог выбрать и купить хадак - белый шелковый шарф, который я намеревался поднести своему спасителю в знак уважения и благодарности.
Четвертый час в пути. Едем в западном направлении по новой автомобильной дороге, проложенной по живописной долине Нянчу. Если правильно понял Пембу, то строили её местные жители. Хорошая дорога: широкая, прямая. Местами по сторонам мелькают белые домики, яки, ребятишки. Тянувшаяся слева поодаль от реки цепь каракулевых гор резко скосила к югу, и взору открылась на скалистом холме крепость, а затем и весь небольшой город Гьяндзе: монастырь чуть в стороне от крепости, а между ними белая россыпь домиков и двухэтажных домов четко видна длинная лента высокой оборонительной стены. Еще через мгновения стали различимы несколько круто убегающих в гору переулков, а крепость обрела четкую конфигурацию. Она как бы настороженно наклонилась к ниже её расположенным крышам. Вот так же на посту часовые стояли настороженно, готовые в любой момент отражать нападение врага. И крепость Гьяндзе отражала вторжение в Тибет англичан. Будучи южными воротами, Гьяндзе первым испытал нажим колонизаторов далекой Англии. Захватив Индию и начав «опиумные войны» против Китая, они рьяно устремились в Тибет. Главной целью ставилось противодействие растущему влиянию России в этом стратегически важном районе Азии. Так что Гьяндзе в Гималаях - не что иное, как ворота, через которые в Сикким и Бутан, Индию и Непал вывозилась и вывозится шерсть яков, считающаяся главной статьёй экспорта.
Въезжаем с тихий сонный город. Людей мало, в основном они движутся к комплексу монастыря. Проехали две улицы. Их осмотр из «Тойоты» дал возможность судить о том, что город делится на нетронутую цивилизацией тибетскую часть и построенную в последнее десятилетие китайскую. В китайской части - панельные дома, архитектурный китч, в тибетской - торговые лотки, пыльные улицы, мусор, люди в джинсах и кроссовках Nike (высшая мечта каждого тибетца)... В некоторых окнах домиков выставлен камень.
Комплекс гьяндцевского монастыря Палкхор (он же - Палкор - Чойдэ, Palcho) - центральный храм, резиденция Далай-ламы, огромная многоэтажная ступа, в окружении шестнадцати часовен и гигантского сооружения, напоминающего собой монитор на спортивных стадионах. На нём здесь обычно вывешивают «танку» - полотно с изображением Будды. Монастырские постройки поднимаются по склону многометрового холма амфитеатром. XIV век считается временем основания монастыря.
Не ошибусь, если скажу, что любого попавшего в большой храм монастыря впечатляет, прежде всего, позолоченная медная статуя сидящего Будды. Массивный Шакьямуми спокойно, с еле улавливаемой полуулыбкой, взирает на толпящихся рядом с ним верующих в него и туристов.
Не без основания надолго останется в памяти монументальная пагода. Высота её, примерно, более тридцати метров. Вершина венчается позолоченным куполом. Внутри уникального архитектурного сооружения 108 входов, ведущих в 77 своеобразных часовенок, расположенных на девяти уровнях. Каждая маленькая часовня, если верить гиду, - законченное произведение искусства с весьма оригинальной планировкой, высокохудожественными скульптурными изображениями и изысканными фресками.
Я в этом лично убедился, побывав в двух часовнях. Хотелось зайти и в последующие, однако горячее желание поскорее оказаться в помещении, где мне была оказана непосильная для простого смертного помощь, разжигало моё нетерпение. Я дергал и дергал за руку Пембу и шипел, как шипит на горячей сковороде сало: - Пош-ш-шли! Пош-ш-шли! И шли то тёмными, то светлыми помещениями под шарканье подошв (может, тысячи ног) верующих в Будду, то под монотонный гуд монахов, бубнящих непрерывным гудом молитвы. Наконец, Пемба произнес: «Это здесь.» В памяти всплыли увиденные в прошлый раз огромные блестящие колени скульптуры какого-то святого, а может, самого Будды, и вот вновь я увидел эти колени. Лицо их хозяина меня меньше всего интересовало - я высматривал своего спасителя. Пемба нет-нет да куда-то на мгновения исчезал - он ту же личность искал - тщетно.
Резиденция панчен-лам 29 ноября
Если вам доводилось бывать в помещении среди людей, чья энергетика и эмоциональный тонус заметно повышаются с приходом человека, присутствие которого влияет на общую энергетику, тогда нетрудно понять - я ощутимо почувствовал энергетические вибрационные колебания, идущие от такого человека. Им оказался священнослужитель шигадзенского монастыря. Казалось, колебания излучал его огромный головной убор, показавшийся мне довольно тяжёлым для его морщинистой шеи. А может быть энергетика исходит от земли, называемой здесь Тибетом, где воздух и сама земля пропитаны молитвами и обращениями к Всевышнему, туда, откуда пришли Христос, Магомет, Шива...
Шигадзе
Историко-географическая справка Шигадзе (3800 м над уровнем моря) - второй по величине город Тибета, исторический центр области Цзан. Население - около 100 тыс. человек. Именно здесь, в монастыре Ташилхунпо, возведенном в середине XV в., находится резиденция панчен-лам, представителей второй основной линии «перерожденцев» в тибетском буддизме. Согласно религиозной традиции, панчен-лама является земным воплощением Будды Амитабы, культ которого на протяжении многих веков был популярен в Центральной Азии и на Дальнем Востоке. Амитаба - олицетворение «неземного света», создатель и владыка «блаженного рая». Формально положение панчен-ламы выше далай-ламы. Однако фактически он остаётся вторым в иерархии правителей. Панчен-лама традиционно считался авторитетом в сугубо религиозных вопросах.
Если вы поедете от Лхасы на запад, то одна из дорог приведет в объятие ущелья Цзанпо. Обязательно покажется, что оно бесконечно. Тем не менее, не длиннота ущелья вызывает душевное смятение, а сама дорога. Она как-то угловато сползает к краю пропасти. При этом к скалистой северной стороне жмется нерешительно, робко. Ширина её такова, что из «Тойоты» порой не виден край пропасти. Чувство опасности перебивает красота местности: река, песчаные отмели, причудливые скалы. Порой на плоских уступах просматриваются поля тибетцев...
По небольшому мосту переехали на южный берег Брахмапутры. Через минут 15-20 ущелье осталось, наконец, за спиной - мы въехали в широкую долину, местами покрытую бело-рыжим песчаником. Настал момент, когда Пемба привлёк моё внимание - рукой показал чуть влево. Я всмотрелся в то направление и на фоне серых горных отрогов разглядел строения.
- Шигадзе?
Пемба утвердительно кивнул. Вскоре светлыми мазками по серому фону обозначились золотые крыши монастыря Панчен ронбоче, а также стал виден огромный белый квадрат. Позже я узнал, что на него в дни праздников вывешиваются гигантские танки. Подъехав ближе к монастырю, я поразился - уж очень красивым и необычным он мне показался. Величественный, покрытый белой и коричневой красками в сочетании с желтизной золоченых крыш пяти храмов, он выглядит великолепно. Вот тебе и пятнадцатый век! Приятное впечатление произвели старинные тибетские кварталы с четырехэтажными каменными домами, по улицам которых снуют автомобили, минитракторы, мотоциклы... Несмотря на эти предметы нашего времени, кварталы сохранили дух старины.
Более чувствителен дух, омывающий каждого, кто ступает по вымощенному гималайским камнем просторному дворцу, что распластался перед центральным храмом Ташилумпо. Еще бы, даже не входя в храм, ощущаешь энергетическое дыхание, проникающее в каждую живую клетку тела - это одновременно дышат тысяча буддийских изваяний, обступивших двор со всех четырех сторон. А о какой вибрационной силе можно говорить, когда входишь в главный зал Ташилумпо, который, по-моему, своим величием не уступает европейским готическим соборам. Ярко расписанные потолки опираются на множество массивных деревянных столбов. Писатель Всеволод Овчинников насчитал сорок восемь. Среди столбов красуется золотой трон панчен-ламы.
Ташилумпо славится также самой большой в Тибете буддийской статуей. Бог грядущего - Будда Майтрея, восседает в цветке лотоса. Высота Будды 26 метров. Поднятый для благословления правый указательный палец имеет метровую длину. Статуя окружена семиярусной галереей для удобства её обозрения.
Если верить путеводителю по Тибету, то стоит удивиться. В нем написано: «Между бровей Майтреи священный белый волос сделан из 33 алмазов и 1440 жемчужин, на всю фигуру пошло 279 кг золота и почти столько же серебра и 116 тонн бронзы. Над созданием статуи трудились сто десять лучших мастеров».
При входе в зал на полу огромным пауком разлеглась свастика.
В Ташилумпо моё внимание привлекли погребальные ступы, в которых покоятся останки Далай-ламы первого и несколько панчен-лам. Самая большая усыпальница была возведена в 1666 году для Панчен-ламы четвёртого, при котором монастырь обрел свой нынешний облик. Усыпальница - одиннадцатиметровая ступа (тиб. - субурган) - сделана из чистого золота и весит 85 кг. Настолько чистого, что прогибается от нажатия пальцем. Еще дороже стоят украшающие ступу драгоценные камни. В необработанном виде,
без граней и шлифовки, эти изумруды и рубины величиной с куриное яйцо светятся в полумраке.
Особенной роскошью выделяется ступа Панчен-ламы восьмого, умершего или, вернее, убитого в цветущем возрасте.
На территории Ташилумпо возведены также ступы девятого и десятого панчен-лам.
Постскриптум
Конечно же, ступени моей эволюционной лестницы не устланы ковровой дорожкой. Может потому-то многое из того, что я увидел в Тибете, не принял всерьёз. К примеру, левитацию, прохождение сквозь стену, скалу... Тем не менее, не могу отрицать способность мысленного общения (телепатию); излучаемую ступами и монастырями созидательную, исцеляющую силу; передачу и воздействие на душу бодрящих высоких вибраций; чудотворное применение неизвестных технологий и тибетской медицины.
Что и говорить - у них, тибетцев, особые способности. Мы же (большинство) лишены этих, как нам кажется, сверхъестественных возможностей.
Бесспорно одно: Тибет - это особая зона, в которой земля, скалы, воздух, храмы и священные ступы пропитаны молитвами и обращением к Всевышнему. Возможно, поэтому помимо видимой стороны, в Тибете постоянно ощущается присутствие чего-то невидимого, входящего в душу энергией. Всё это - так!
Мне лишь немного странно то, что на горных перевалах я узнавал места, «знакомые» по картинам выдающегося художника Н. Рериха, и снам, в которых улавливался даже запах многовековой пыли и скальных глыб, обожженных солнцем и ледяным ветром.
Я прощаюсь с Тибетом - стою на последнем в пути перевале. В низком, набухшем фиолетовом небе, напоминающем о близости космических пространств, гордо и величаво сияют алмазами вершины Гималайских гор. Воздух застыл в оцепенении от разлитого вокруг глубокого безмолвия - прекрасно! Я искренне благодарен тибетцу Пембе Чирингу за то, что он вел меня путем моей судьбы. Вел, как когда-то Моисей вёл своё племя по пустыне путем, начертанным Богом.
Поездка организованна компанией "Альтаир Тур"
