26.05.2015
Коврижкин - Необыкновенный вояж. Тибет. 1 часть
«Страной тайн», «страной снегов» называют европейцы самую высокогорную страну мира - Тибет.
Среди его горных круч, покрытых вечными снегами, и ревущих потоков рек, кажется, нет места для людей.
На устремляющийся в чернильно-лиловое небо перевал я добрался на исходе сил. Разреженный воздух высокогорья пьянит, расслабляет, звенит в голове. Непривычно гулко стучит сердце. Неосознанно делаю движение головой - оглянулся - не видно ли оставленную внизу палатку - не разглядел. Поворот головы усилил боль во всем теле. Ступни ног перестали ощущать холод и твердость каменных глыб, скупо покрытых желто-серой многовековой пылью.
- Ш-Ш-Ши-ирк, - ноги соскользнули - я устремился в пропасть. К счастью, пальцы рук сами собой механически вцепились в твердь, доказав тем самым отсутствие прострации.
Подобное со мной происходило не однажды... во сне. Удивительно то, что каждый раз своевременно появлялся и спасал бородатый старец с длинными бровями. Сны не пугали. Они разжигали нестерпимое желание оказаться на перевале, утверждали моё причастие к... Тибету и уверенность в том, что в предыдущей жизни я был в этой необычной точке Земли.
Не верю в перерождение. Но почему же тогда, когда я подлетал к сердцу Тибета - самой высочайшей вершине мира, Эвересту, меня охватило сокрушительное волнение, которое заметил сидящий рядом индус в белоснежной чалме. С понимающей улыбкой на шоколадном круглом, как мяч, лице он шоколадными руками протянул мне, разламывая, гранат. Бордово-красная корка неожиданно лопается - обнажились красные, истекающие кровью зерна. Взял, сказал: «Тэнкью», тут же забыл о фрукте - вновь весь там за окном самолета. Жду в напряжении - и вот они, Гималаи, с ослепительно сверкающими белизной снегов горными хребтами.
С величайшим изумлением разглядываю пики вершин восьмитысячников. Вот она - самая высокая, если не ошибаюсь, в мире гора. Заснеженные уступы на её склоне образуют как бы некие ступени, ведущие к вершине. Напоминают они корону.
Посягнувшие на корону
Сколько людей мечтали обладать короной! А сколько хотели хотя бы быть приближенными к коронованным особам. Были, есть и такие, что мечтают не только дотронуться, прикоснуться, но и почувствовать... ногами. К таким относятся альпинисты, хорошо представляющие корону Эвереста. Я видел фотографии вмерзших в алмазную наледь короны этой горы тел. А сколько под её снегом? Ведется статистика - более двухсот.
У меня никогда не возникало желания достичь её коварной наледи и снежного покрова. Я испытал чарующее удовольствие обозревать Эверест. Девять дней поездки на автомобиле «Лэнд Крузер» по горным дорогам и автомагистралям Южного Тибета позволили разглядывать красавицу четыре раза в разных ракурсах.
Между прочим, хорошо она просматривается (вместе с другими восьмитысячниками) и с территории приграничного с Китаем Королевства Непал. По самому гребню Эвереста (Джомолунгма, Садаматха) проходит государственная граница Непал - Китай. Тем, кому повезло подняться на её вершину, посчастливилось стоять одной ногой в Китае, другой - в Непале.
Эве-е-е-ре-ест! В самом слове слышатся свирельные переливы шелеста движущейся снежной позёмки и звон капель, стекающих с согретых солнцем наледей...
Кстати, ну как тут не сказать о тех, кто видел и слышал всё это, кто задыхался в разреженном воздухе... Во время одной из ночевок в базовом альплагере, от которого в двух часах ходьбы (8 км) находится самый высокогорный культовый центр монастырь Ронгбук (подножие Эвереста, высота 4970 м над уровнем моря), инструктор по альпинизму, гражданин Узбекистана Рафаил Мусин рассказал следующее: «Первые попытки подняться на Эверест были предприняты в начале нашего века англичанами со стороны Ронгбука. В 1921 году они дошли до высоты 6895 м, поднявшись на северную седловину. Еще через год достигли 8326 м (поднимались по северо-восточному гребню). Тогда же произошла первая трагедия - семерых шерпов из экспедиции погребла снежная лавина.
Через три года руководитель очередной английской экспедиции Нортон без кислородного прибора достиг высоты 8580 м (не дошел до вершины по вертикали всего 68 м). Участников этого же восхождения Меллори и Ирвина, пользовавшихся кислородом, заметят в разрывах тумана на высоте 8600. Однако больше их уже никто не видел - они не вернулись, став легендой и самой жгучей тайной высотного альпинизма. Пик Эвереста непокоренным оставался еще почти тридцать лет, до того момента, когда новозеландец Эдмунд Хиллкри и его шерп Норгей Тенциг из последних сил, преодолев нечеловечески тяжелый путь, подняли флаг ООН на самой высокой вершине. Произошло это 12 мая 1953 года». Мне, сибиряку, к рассказу Рафаила Мусина остается с гордостью добавить о восхождениях на Эверест россиян. Много разговоров было вокруг советской экспедиции, якобы прибывшей в район Ронгбука в октябре 1952 года, т.е. примерно в то же время, когда на Джомолунгму с юга поднималась швейцарская команда. Согласно информации западных СМИ, которую охотно тиражируют российские издания и телевидение, после тренировочного сбора военными самолетами из Москвы в Лхасу через Иркутск доставили 35 человек во главе с «хорошо известным русским альпинистом Павлом Дачнольяном. Они шли по традиционному маршруту довоенных экспедиций. На высоте 8200 м связь со штурмовой группой была потеряна. Многодневные поиски результата не дали».
В 2000 году участники советско-китайско-американской команды «Во имя мира» достигли вершины Эвереста, а еще раньше (1982 г.) - русские альпинисты Э. Мысловский и В. Балабердин.
В мае 1998 года команда Узбекистана в составе двух десятков экспедиций разных стран также на пике высочайшей горы подняла государственный флаг своей страны. В восхождении принимал участие и Рафаил Мусин.
P.S.: для тех, кого, казалось бы, ничем не удивить, сообщаю: «Поскольку Будда - это тот, кто осознал истинную реальность всех явлений, то он видит мир не таким твердым и жестким, как обычные люди. Для Будды весь мир соткан из света, из игры первоэлементов; и то, что мы воспринимаем как твердый камень, Будда переживает на всех уровнях, и поэтому он может менять формы кажущегося твердого мира. Это один из способов растворить устоявшиеся концепции - оставить отпечаток стопы или ладони в камне, как будто он сделан из пластилина. В этом случае такое напоминание остается надолго. Проявление подобных чудес - знак того, что Пробуждение возможно и реально».
Именно один из таких священных и сегодня камней хранится у отшельника в подземелье монастыря Ронгбук.
Тибет (странички из дневника) 21 ноября 2005
Вспомним кинофильм «Мертвый сезон». Самый напряженный момент - обмен шпионов двух враждующих стран: по широченному, длиннющему мосту навстречу друг другу идут подлежащие обмену. Любой момент для них и сопровождающих может закончиться гибелью.
Взбодренный ранней прохладой утра, иду по мосту (мне кажется, по тому самому, где снимали сцену обмена шпионов). Рядом со мной по асфальту моста шлепает разношенными кедами русскоязычный гид - непалец Лакшмен. На лице его - настороженность. Мост связывает берега реки Бхот Козн, по которой проходит граница Королевства Непал и Китая. С китайской стороны, миновав часовых, навстречу не спеша, приближается смуглый, коренастый молодой человек. В подсознании мелькнула мысль - обменяют меня на него. Неуверенно переступаю ногами... в тревоге нерешительно подаю руку, называя себя. Он назвался. Имя странное - Пемба. Гиды обнялись. Непалец передал Пембе мой саквояж, а вместе с ним и меня, словно я был эстафетной палочкой. Попрощался.
С Пембой без проблем прошли мимо скульптурно застывших китайских часовых, миновали «ворота» в Китай. А вот и сверкающий тысячами бликов никелированных деталей автомобиль фирмы «Лэнд Крузер», и водитель в белых перчатках, с добродушной улыбкой, которая, к нашему общему сожалению, не нашла на моем лице взаимного продолжения. Дело в том, что я почувствовал надвигающуюся катастрофу: ни водитель, ни англоговорящий гид не знали ни одного слова на моём родном языке, а я не знал ни тибетского, ни китайского. Чуть повезло с английским - знал несколько часто употребляемых слов. Это обнаружилось с первых слов гида. Пемба пытался назвать наше месторасположение:
- Каса... Ньлам... Цюнгу, - повторил он несколько раз и жестом объяснил, что это чуть выше на склоне южного хребта Гималаев, а ниже то, что расположено у моста (название - мост Дружбы) - пограничный поселок Zhangmu. В другом варианте Кадари... Чжам. Как в бреду, я рассматривал две географические карты Тибета и не мог в них найти ни одного слова, названного Пембой. Отчаянию не было предела.
Минут двадцать, изрядно попетляв по крутому склону южного тибетского хребта Гималаев, «Лэнд Крузер» въехал в Ньялам - город с единственной проезжей улицей. Высота над уровнем моря 2100 м. В горном Тибете Ньялам (он же Каса, Цюнгу) единственный имеет много жилых домов в 5-6 этажей. Белые, они расположены чуть ли не друг на друге. Когда смотришь на них снизу вверх - они сливаются с белизной безликого и немого неба, и только покрашенные коричневой краской несуществующие наличники окон и дверей на первом этаже как бы привязывают строение к фундаменту, связавшему его намертво со скальными ребрами хребта.
Аборигены - черноволосые, медлительные, носят брюки (исключение составляют пожилые женщины - их одежда: это длинные черные юбки и кофты). Многие мужики в шапках-ушанках. Коровы и овцы поедают объедки и ставшие не нужными картонные коробки... Ничем не запомнившиеся завтрак и обед.
Захлопываю за собой дверку джипа. Он трогается, легко преодолевает крутизну улицы. Через десять минут мы оставляем город за спиной. Тут же - перевал и начало автотрассы. Этот участок (Чжанму - Лхаса) протяженностью 800 км называют «Дорога дружбы». Туристы, прибывающие на первом этапе путешествия в столицу Непала Катманду, именно по ней добираются до Центрального Тибета.
В плену железного Феликса, или эксперимент с элементами риска 22 ноября
Второй час наша «Тойота» мчит по долине, не желающей спокойно лежать горизонтально. Она, по-моему, упрямо стремится в небо, да вроде как надломилась и уткнулась в снежный перевал. На одних картах у него высота над уровнем моря 5400, на других - 5300. Еще на одной - 5481 м. И названия разные: Ягру-Шонгула, ТонгЛа. Как бы он не назывался, для тибетцев это священное место. По поверьям древних жителей, на ТонгЛа и ему подобных перевалах живут близкие к богам. Для меня это - всего лишь пятачок обозрения, с которого отлично просматриваются с восточной стороны сразу пять восьмитысячных вершин Гималаев, т.е. третья часть от их общего количества. Справа - завораживающе требует к себе внимания Лабу-джоканда (7367 м). Именно за этой красавицей пролегает пока невидимая грунтовая дорога по направлению к базовому альплагерю. Завтра ей предстоит стелиться под наше авто, ну а сейчас я впервые на вершине, которую, впрочем, видел не однажды во сне. Улавливаю тот же запах камней, покрытых многовековой жетло-грязной пылью. Неожиданность - нетающий рыхлый снег, изрядно утрамбованный копытами яков и ногами паломников. Нет числа им - верующим в различные приметы, в доброту многочисленных будд и лам, в снисходительность духов и людей, живущих на перевалах. Вот и здесь, несмотря на холодный ветер и разреженность воздуха, человек десять топчутся у чадра. Столько же складывают из камешков и камней конусообразные насыпи (ларце). Я тоже проявил активность - добавил в ближайшую пирамидку «свой камень» - округлый и обжигающе холодный. Несмотря на то, что становится всё труднее дышать и в голове появляется звон, к машине не пошел - стою, наблюдаю за тибетцами. Бросаются в глаза их обугленные солнцем лица. В них - детская растерянность и жалкое просящее выражение, в позах и движениях - зависимость и унижение. И это притом, что тибетцы, если верить историкам, это люди - якмены, продолжатели рода некогда могущественной цивилизации, проживающей на территории Тибета. Было время, их боялись даже китайские императоры. И, прежде всего страх нагонял Цанпо Ньятри. Что и говорить, история неохотно раскрывает свои тайны, как и природа, необъясняющая необычные явления, к примеру - испускание лучей багряного света здесь, в горах. Однако природа - природой. Своим рождением она обязана Создателю. Историю же пишут люди. Одни пишут то, что угодно правителям, другие - то, что позволяет совесть... Откроем книгу уважаемого мной прекрасного живописца и путешественника Николая Рериха «Сердце Азии», читаем: «Юрий имел сильную атаку сердечной области, что почти упал с лошади, и доктор наш, применяя очень сильные дозы дигиталиса и аммония и восстанавливая кровообращение массажем, очень опасался за его жизнь. Лама Малонов упал с лошади и без чувств лежал на дороге. Кроме того, еще трое из спутников имели, как они выражались, сильные припадки «сура», выражавшиеся головной болью, ослабленным кровообращением, тошнотой и общей слабостью... На перевалах нередко замечается кровотечение...». В другом тексте Н. Рерих констатирует, якобы, факт, описывая временную слепоту, пропадание слуха... В книге «Алтай - Гималаи» можно прочесть: «Даже тибетец не выдерживает местного климата. Это уже третий покойник в караване. Монгольский лама умер от воспаления легких, харчинский лама - от высот...»
Хорошо помня эту информацию, я (возраст мой за 60) осознанно решился на рискованный эксперимент. Не торопился покинуть перевал. Договорился с гидом, что как только почувствую себя плохо, подниму руку. Наблюдая за тибетцами минут двадцать, я начал не задыхаться, а захлебываться. Звон в голове усиливался. Самое удивительное - перестал чувствовать кости и суставы ног (они стали как бы резиновыми и прогибались не в коленях, а непонятно где). Шагать невозможно - снег под ногами то уходит куда-то вниз, то поднимается неразличимой кочкой вверх. На двадцать седьмой минуте решил обратиться за помощью. Ясно соображаю, что надо подать знак рукой - не могу ею пошевелить. Еще через пару минут из «Тойоты» выскочили шофер и гид - под руки схватили, поволокли и запихнули в машину. Я был в сознании и ощущал стремительный спуск с перевала. Придя в себя, я сделал следующий вывод: «Н. Рерих переусердствовал, описывая продвижение вверенных ему людей экспедиции. Почему он это сделал? Вне сомнения: Николай Константинович добросовестно выполнил «просьбу» Железного Феликса - описал преувеличенные трудности во время экспедиции, героические преодоления этих трудностей мужественными путешественниками молодой страны Советов. Как же не делать такой шаг - Дзержинский дал добро на осуществление путешествия, утвердил руководителем Н. Рериха, «воткнул» в экспедицию матерого шпиона Блюмкина... Надо отрабатывать - Рерих отработал».
Объективности ради, замечу, члены экспедиции ехали верхом на лошадях и верблюдах, кто-то шел пешком (в этом случае положительно то, что все они акклиматизировывались постепенно). Я же не имел такой возможности.
Вряд ли члены экспедиции Рериха поднимались на перевал высотой более четырех тысяч метров. Путь её следования (чуть западнее Шигадзе) пролегал с севера на юг мимо горного массива Канченджангар (8586 м, королевство Сикким). Я проехал этот путь почти до самой границы с Сикким и констатирую - высота перевалов не доходила трех тысяч метров. И еще следует брать во внимание - никто из путешественников, туристов, достигших перевала, не позволяет себе отдых более пятидесяти минут. Получается, что рериховцы после подъема сидели (стояли) и ждали, когда кому-либо из них станет плохо...
Когда спят водопады 24 ноября
От Ронгбука до Шегара (Тингри) почти семьдесят километров фунтовой дороги. Она почти не петляет, потому что большая её часть расположена в долине. Однако, миновав бурную речку Пум Чу, грунтовка вновь запетляла, упрямо поднимаясь всё выше и выше к перевалу, за которым притаился поселок Шегара. Порой становится боязно, и я стараюсь не смотреть вниз, хотя и любопытство подстегивает желание увидеть среди мертвых камней никогда не дремлющую бешеную Пум Чу. Конечно же, куда приятнее разглядывать вершину восьмитысячной горы Рангамы. Она нет-нет да с западной стороны показывается из-за нагромождения скал. В лучах закатывающегося солнца снежная её вершина не белая, а желтая. Будто покрыта золотистой краской. Недооценивая подобное великолепие, наш быстроходный четырехколесный друг стремится всё дальше и выше, без устали наматывая километры. Вот и сей момент под колеса метнулась асфальтовая «Дорога дружбы». Через несколько минут стали различаться белые строения домов небольшого поселка Шегара. В нем предстоит ночевка. Мне она будет помниться всю оставшуюся жизнь.
Ледяное прикосновение вечерних сумерек почувствовал сразу, как только вышел из машины. Было где-то минус 20°.
«Номер», который я осчастливил своим присутствием, не пожелал бы и врагу. Он имел незакрывающуюся дверь, щедро наделенную щелями. Его достоинство - наличие потолка. Всё! Ни отопления, ни второй рамы окна, ни туалета, ни умывальника... В девятом часу вечера завалился на кровать. Притаился, приготовился ко сну. Спальник и четыре одеяла не в состоянии дать необходимого тепла, чтобы согрелось тело, обмякло и забылось сном. Не вытерпев холода, встал. Обулся. Накинул верхнюю куртку. Пнул несчастную дверь - вышел под звезды. Осторожно пошел по единственной и не освещенной улице. Ногами почувствовал твердое покрытие автотрассы - значит, за спиной поселок. Ходьба несколько согрела, но опять же - тяжело дышать. Остановился невольно, чтобы успокоить дыхание, и тут же больно ощутил спускающийся с невидимых вершин густой и обжигающий холод. Он, очевидно, распространился не только вниз, но и уже достиг гигантского сапфирового ковра, усеянного серебристым мерцанием звезд. Пять ли, десять ли минут стою - в виски тонюсеньким звоном проникает не то разреженный воздух, не то немая тишина. Ватная немощность и оцепенение - вот они нежданные. Остатками пока еще здравого смысла понимаю, что надо двигаться, надо уходить. Но я не спешил - чего-то ждал. Может, помощи от аномальной зоны, о существовании которой узнал несколько позже, может, еще какого-либо чуда. Только вдруг наступил момент - я отчетливо услышал тишину и колеблющиеся волны ветра, и шорох песка, потревоженного набегающими порывами, и шелест падающих с неба звезд - стало покойно. Кто-то невидимый заботливо дохнул теплом, и холод в теле начал таять, а вместе с ним таяли мои ненужные вопросы - понял, что надо жить, что нельзя быть слишком умным или слишком глупым, ибо то и другое опасно.
25 ноября началось с удивлений: я дожил до восхода солнца; в десять утра местные черноволосые красавицы высокогорного поселка одна за другой потянулись к «умывальнику». Это - застывший небольшой водопад, упирающийся ледяным нижним «концом» в кювет улицы. Чтобы разбудить его - за ночь погрузившийся в дремоту, первому из подошедших необходимо чем-то тяжелым и крепким сбить ледяной нарост. Вот тогда и просыпается вода. Еле заметная, слабая она, наконец, появляется, и только к двум-трем часам дня, когда воздух прогревается до двадцати пяти градусов и выше, начинается таяние - слабая вода превращается в грозный низвергающийся поток. И так каждый день: сбивают наледь - пробуждают водопад. Его водой умываются, в ней же стирают и моют голову (не имеют понятия о мыле, шампуне...).
Несколько позже узнал о том, что в таком высокогорном районе, каким является Шегара, тибетцы новорожденных купают в этой воде - выясняют, достаточно ли ребенок крепок и имеет ли право на жизнь. Я лично не видел, как это делается. Но не однажды слышал здесь, в Тибете, об этом. Да и верю Лопсангу Рампе, который не делает секрета и описывает ритуал в книге «Третий глаз»: «Мне не раз приходилось видеть небольшие процессии, направлявшиеся к ледяным источникам... прибыв на место, процессия останавливается. Бабушка берет на руки ребенка, вокруг неё собирается вся семья - отец, мать, ближайшие родственники. Ребенка раздевают, и бабушка погружает маленькое тельце в поток по самую шею, так что на поверхности остаётся одна голова. Холод насквозь пронизывает ребенка, он моментально краснеет, затем синеет. Скоро плач прекращается - младенец больше не в силах протестовать. Кажется, что он уже мертв, но у бабушки немалый опыт по этой части: она вытаскивает его из ручья, насухо вытирает и одевает. Выживет ли ребенок? На это воля Божья! Если умрет, значит меньше несчастья выпадет на его долю. В стране с таким холодным климатом подобное испытание проводится из самых добрых побуждений - нельзя оставлять слабых и больных там, где медицинская помощь почти отсутствует. Смерть нескольких младенцев здесь считается меньшим злом, чем жизнь нескольких неизлечимых инвалидов».
Что и говорить: в Тибете нет места слабым.
Наибольшее удивление в этот день вызвал стремительный полет больших черных птиц. Они неприятно, резко кричали, требовательно призывая присоединения к ним равных, невидимых мной среди замшелых валунов и равнодушных скал.
- Жрать полетели, - четко на русском произнес стоящий рядом Пемба.
- ???
- Ес, ес, ес, - подтвердил Пемба, словно вспомнил, что он англоязычный гид.
- Френд, ай бэд найн понимай, - пролепетал я растерянно, вывалив разом весь свой разговорный запас. Пемба обезоруживающе улыбнулся, обнял, а затем подтолкнул к стоящей рядом ожидающей машине. В салоне её протянул подаренную мною книгу на русском языке «Вознесение в Шамбалу» В. Овчинникова. Пемба словно заранее подготовился развеять мои размышления по поводу только что увиденного полета птиц. Я раскрыл книгу на закладке. Читаю на пятнадцатой странице: «Суровой природой высочайшего в мире нагорья порождены многие своеобразные черты образа жизни его обитателей. Тибет, к примеру, - это край, где нет ни кладбищ, ни отдельных могил. Исключение - надгробный курган царя Сронцзангампо и нескольких его потомков. Забальзамированные мощи покойных далай-лам и панчен-лам (панчен-лама - второе после далай-ламы духовное лицо в Тибете. - Авт.) Хранятся в золотых ступах (буддийский ритуальный памятник. - Авт.), украшающих молельные залы ламаистских святилищ.
В остальных же случаях похороны в Тибете означают не «предание земле», а «предание небу». В окрестностях Лхасы, неподалёку от монастыря Сера (не только на этом месте. - Авт.) - огромный валун, где совершается это таинство. Тело, завернутое в белую ткань, доставляют туда перед рассветом. Зажигают костер из сухих листьев, политых смесью ячьей крови и масла. Столб дыма привлекает гигантских грифов, которые тут же слетаются с окрестных гор.
Профессиональные «членители трупов» рассекают тело... Пернатым хищникам дают выклевать обе половины черепа, внутренности... Раз от умершего ничего не осталось - значит, он благополучно переселился в небо».
В. Овчинников поясняет такую форму похорон тем, что рыть могилы в здешнем скалистом грунте трудно, а при отсутствии какого-либо топлива, кроме кизяка, кремация обходилась бы слишком дорого. Кроме этих причин сказывается и религиозная философия. По мнению буддистов, смерть есть рождение, переход на иной уровень бытия. И, стало быть, умершее тело должно быть принесено в дар другим формам жизни.
Увлекшись вышеизложенным, забыл о заголовке. Содержание его, между прочим, тоже раскрывает особенности природы горного Тибета. Итак, - «Когда спят водопады». В ноябре, например, спит водопад, скупо питающий своей водой жителей поселка Шегара. Каждое утро будят они его, сбив кусок наледи. Подобных этому водопаду я видел несколько. Объяснение одно - в ноябре и в последующие два-три месяца в высокогорном Тибете не бывает интенсивного таяния ледников. Днем в тринадцать-пятнадцать часов солнце немилосердно печёт, но стоит шагнуть в тень - начинает пробирать холод. Снег со слепящим светом отражает не тепло, а колючий холод. К вечеру он усиливается - температура резко падает. Всё, что на северных склонах Гималаев таяло в течение трех-четырех часов, застывает. Вечные снежные шапки гор наращиваются наростами льда.
Чудотворье
Подряд - две морозные ночи без сна, эксперимент на перевале, где я чуть не задохнулся от недостатка кислорода, увиденная стая стервятников, спешащих на пир к разрубленному телу, надломили меня физически и нравственно: болело всё тело, неспокойно было душе. Потому-то и не заметил, как проехали небольшой городок Чушар (тиб. - Лхадзе) и второй в Тибете по величине жителей город Шигадзе (тиб. - Сигадзе). Не обедая в пути, миновали от него километров девяносто и на ночевку остановились в городе Гьяндсе. На ватных ногах, под руку с гидом, шел я, не осмысливая, куда и зачем. Земля и небо затаили дыхание, и ветер стих, и прекратило бег солнце. Оно исчезло - мы шли по каким-то затемненным помещениям. Клубы курящегося ладана и мрак затушевывали собой еле проглядывающиеся жёлтые язычки лампад и свечей. Пахло не только ладаном, но и резким потом людей, а также прогорклым ячьим маслом.
Со светлым бликом на голом черепе бесшумно из мрака выплыло лицо бородатого старца с длинными белыми бровями. Пожалуй, тот самый старец, которого я не однажды видел во сне. Чуть не столкнулись. Он что-то сказал Пембе, гид что-то ответил и отошел. Я ощутил прикосновение ладони подошедшего лысого. Он повел меня за руку, как водят обычно малых детей. Я не сопротивлялся. Остановились, чуть ли не наткнувшись на огромные округлости колен еле различимой скульптуры. Тибетец начал читать, видимо, молитву. В то же время приятно гладил мой затылок. Потом, не умолкая, приставил к моему лбу что-то трубчатое-продолговатое, излучающее тепло. И тут то ли душа, то ли тело начало отрываться от пола... и медленно поплыло, окунувшись в густоту ладана. В то же самое время я четко, как бы со стороны, увидел себя - жалкого, немощного. Несмотря на плохое зрение, разглядел поверх тела дымчатое серое облачко, из которого вдруг оформились те же контуры, что свойственны моему телу.
- Боже, Господи! - что-то в ужасе прошептало во мне. И тут же чуть громче: Господи! Господи! - астральное тело вновь стало входить в меня, и тут вдруг впервые в жизни увидел свою Серебряную Нить. Диво! Она на глазах становится всё толще и толще... ярче...
Не помню, как мы с гидом возвращались в номер отеля. Утром проснулся окрепшим, здоровым. Может, способствовали особенности климата, может, оказало влияние моё посещение сакральных мест или же места с изображениями святых, на которых молятся столетиями, и при этом создаётся особая атмосфера чистоты и веры, может, ступы и монастыри, излучающие светлую созидающую силу. Может быть, тот самый служитель храма, что милосердно и заботливо приставлял к моему лбу какой-то целебный прибор, сопровождая таинственный ритуал молитвой, а может, сами боги, живущие здесь недалеко, на перевалах, своевременно оказали помощь - не знаю. Скажу одно - я действительно утром встал с постели здоровым человеком. Скажу больше: к удивлению всех знающих меня, у меня прекратился хронический насморк, который активно напоминал о себе лет этак тридцать. А что же старец с белыми длинными бровями - храмовый служитель? Оказывается, если верить гиду Пембе, он - один из известнейших в Тибете телепат и просветленный лама. Пембе лама сказал вчера, что он знал о прибытии в монастырский храм больного европейца (в моём лице) и был готов помочь.
Если это так, то для меня ничего удивительного в этом нет. Надо признать факты, подтверждающие, что телепатия - часть тайного тибетского знания. Это беспроволочный телеграф Страны снегов, утверждает в своей книге «Мистика и маги Тибета» Александра Дэвид- Ниль - первая женщина-иностранка, исследовательница Тибета, жившая здесь длительное время. Не однажды Дэвид-Ниль убеждалась в этом, сталкиваясь с похожими ситуациями, ставившими здравый смысл европейца в тупик. Так, в одном из селений, едва она спешилась с лошади, ей преподнесли в знак уважения ячье масло и белый приветственный шарфик. Затем предупредили, чтобы она отказалась от своего намерения посетить местного мага, который готовится укрощать злобного демона, терроризирующего местных жителей. Присутствие постороннего наблюдателя может разрушить ритуал изгнания демона. Путешественница удивилась: откуда магу известно, что именно с этой целью она прибыла в селение? Один из сопровождавших её лам признался, что послал магу сообщение о её намерениях «по воздуху».
Есть факты, подтверждающие, что многие тибетские отшельники без всяких специальных тренировок принимают телепатические послания своих гуру.
Дорога к Лхасе
В семидесяти километрах от Гьянце наш «Лэнд Крузер» без каких-либо усилий начал преодолевать перевал Кхаро-ла. Пологий, без резких и крутых поворотов он, несмотря на внушительную высоту (более пяти тысяч метров), не волновал меня глубокими ущельями. Ровно и бесшумно катили все четыре колеса, шофер и гид молчали, я мысленно перелистывал страницы, рассказывающие о том, как именно на этом перевале произошло самое высокогорное сражение в мировой истории. Весной 1904 года англичане направили к перевалу передовой отряд с четырьмястами быстрострельными ружьями, двумя орудиями и двумя пулеметами. Противостояли им тибетцы, вооруженные фитильными ружьями и копьями. Исход шестичасового сражения решили непальские гуркхи и индийские сикхи, воевавшие на стороне англичан. Они сумели подняться по крутому склону и обошли с фланга позиции оборонявшихся... В середине лета этого же года англичане, получив свежие силы из Индии, вновь подошли к Кхаро-ла. Тибетцы к этому времени с учетом рельефа местности возвели каменную стену с бойницами - сражение тибетцы проиграли. Чтобы восстановить более подробно это событие, я по возвращении в Новосибирск раскрыл книгу «Тайны и мистификации Тибета» Н. Ахметшина. На странице 183 прочитал: «Ранним утром при массированной поддержке артиллерии английские войска атаковали позиции неприятеля с двух сторон... Главные события произошли на высоте 5500 м. По непонятной причине тибетцы без единого выстрела оставили наиболее укрепленную часть стены и поднялись в горы, где под прикрытием скал вступили в неравный бой... долго отстреливались, но вынуждены были отступить и затем побежали.
Некоторые из них, не желая сдаваться, прыгали в пропасть... многие устремились вверх. Их не пытались догнать. Тибетцы, поднявшиеся на 6500-7000 м, мучительно искали проход в вечных снегах, умирали от быстрого переохлаждения, кислородной недостаточности».
Не обязательно иметь слишком развитое воображение, чтобы, стоя здесь, на перевале, представить то, что случилось почти сто лет назад. Очевидно, лишь тот, кому неведома эта страничка истории, будет недоуменно обозревать внушительных размеров язык обледеневшего водопада, что упирается чуть ли не в проезжую часть дороги перевала; увидит развалины некогда могучей оборонительной стены и холм с небольшой ступой, напоминающей о героическом сопротивлении тибетцев. Знающие об этом и не знающие одинаково здесь, на перевале, поражаются красотой гор. Вот они, рядом, алмазные вершины. Руку протяни и её обожжет жгучий холод.
Лично я рискнул бы - протянул руку к вершинам, которые находятся южнее перевала. Там, за горными хребтами ждут меня не менее загадочные королевства Сикким и Бутан. Недалеко, если напрямик, но ближе, чуть правее автотрассы, из-за гор выглядывает очаровательный пик.
- Гора Назин Ганг Са (7252 м), - напомнил о себе мой гид.
Вроде, помчались быстрее - гора стремительно приближается. Не доехали - резко затормозив, мы втроем покидаем джип. Скоренько подходим к краю обрыва и замираем, оцепенев от потрясающего вида - неописуемо фантастично по глади воды озера (Ямадрок Цо) отражается заснеженный пик Назинг Ганг Са...
Пик остался у нас за спиной. «Лэнд Крузер» мчался по обширной долине. Справа и слева в ноябрьское тихое и безоблачное небо смотрелись спокойные блюдца озер, беззвучно текла быстрая Брахмапутра. Серебром отсвечивала еще какая-то река. Мне она запомнилась не названием, а обилием водоплавающих птиц, бесстрашно резвящихся вдоль берега, к обрыву которого нет-нет да вплотную прижималось покрытое бетонными плитами тело дороги.
